И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона.

– Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее,чем дикие олени!

Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным.

– Разве? – спросил Гарион, не совсем уверенный втом, что имеет в виду приятель.

– Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудьмимбратская лошадь не возвратилась домой без всадника Гарион, потрясённый,уставился на Леллдорина.

– Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, –объяснил тот, многозначительно подмигивая.

– Я думал, гражданская война между арендамизакончилась.

– В это верят лишь немногие. Остальные считают, чтовойна будет продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратскойкороны.

Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно еговоззрений.

– Но разве страна не объединилась после битвы при ВоМимбре? – возразил Гарион.

– Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считаютпросто колонией; королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов,бейлиф и верховный шериф в королевстве – мимбраты. На высоких государственныхпостах не найдёшь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признаватьнаши титулы!

Называют моего отца, род которого насчитывает десяткипоколений, землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовёт отцабароном.

Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования.

– Я этого не знал, – осторожно заметил Гарион,опасаясь задеть чувства юноши.

– Но скоро все унижения Астурии кончатся, –убеждённо объявил Леллдорин. – Есть люди, в душах которых жива любовь кродине, и недалеко то время, когда они выедут на охоту за королевской дичью!

И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первоепопавшееся дерево.

Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину былихорошо известны детали заговора.

Поняв, что зашёл слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянулна Гариона.

– Я дурак, – выпалил он, виновато понурясь. –Не способен держать язык за зубами! Забудь, пожалуйста, всё, что я здесьнаговорил, Гарион! Знаю, ты мне друг и не выдашь то, что я высказал взапальчивости.

То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразойЛеллдорин смог надёжно заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимопредупредить господина Волка о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, номольбы Леллдорина о дружбе и доверии не позволяли заговорить открыто.Оставалось лишь стиснуть зубы от бессилия перед неразрешимой моральнойпроблемой.

Оба, немного смущённые, безмолвно пошли дальше, пока недобрались до стены, где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минутзастыли, всматриваясь в туман. Молчание становилось всё более напряжённым.

– Расскажи, как живут в Сендарии, – неожиданнопопросил Леллдорин. – Никогда там не был.

– Деревьев гораздо меньше, – ответил Гарион, глядяповерх стены на исчезающие в тумане тёмные стволы. – Зато порядка больше.

– Где ты жил?

– На ферме Фолдора. Около озера Эрат.

– Этот Фолдор, он дворянин?

– Фолдор? – засмеялся Гарион. – Самый обычныйчеловек. Всего-навсего фермер, честный, добрый и порядочный. Мне его очень нехватает.

– Значит, простолюдин, – заключил Леллдорин, явнопосчитав Фолдора недостойной темой разговора.

– Титул не имеет большого значения в Сендарии, –подчеркнул Гарион. – Дела человека гораздо важнее егопроисхождения. – И криво усмехнулся. – Я сам был поварёнком. Неочень-то приятное занятие, но надо же кому-нибудь этим заниматься!

– Но не крепостным, надеюсь? – возмущённо спросилЛеллдорин.

– В Сендарии нет крепостных.

– Нет?! – непонимающе уставился на него молодойАренд.

– Нет, – твёрдо повторил Гарион. – Не видим вэтом необходимости.

Лицо Леллдорина ясно показывало, что юноша совершенно сбит столку. Гарион вспомнил подслушанный вчера разговор двух крестьян, новоздержался от желания высказать всё, что думает о рабстве. Леллдорин всё равноникогда не поймёт, а ведь они почти подружились. Гарион чувствовал, как емунеобходим друг, именно сейчас, и не хотел испортить всё, оскорбив неосторожнымисловами добродушного юношу.

– Чем занимается твой отец? – вежливо спросилЛеллдорин.

– Он мёртв, и мать тоже.

Гарион обнаружил, что, если сказать эти слова очень быстро,боль в сердце окажется не такой сильной.

В глазах Леллдорина отразилось внезапное, почти детскоесочувствие.

Он обнял Гариона за плечи и прошептал прерывающимся голосом:

– Прости… это, должно быть, ужасная потеря для тебя.

– Я был совсем ребёнком, – пожал плечами Гарион,пытаясь говорить как можно более равнодушно, – и почти не помню их.

Но рана была ещё слишком свежа.

– Какая-нибудь эпидемия? – мягко спросилЛеллдорин.

– Нет, – ответил Гарион так же глухо, – ихубили. Леллдорин охнул, широко раскрыв глаза от ужаса.

– Ночью в деревню пробрался неизвестный человек иподжёг их дом, – монотонно продолжал Гарион. – Дедушка пытался пойматьего, но тому удалось ускользнуть. Насколько я понял, этот человек – давний врагмоей семьи.

– Но ты ведь не собираешься спустить ему с рук подобноезлодеяние? – взвился Леллдорин.

– Нет, – отозвался Гарион, всё ещё вглядываясь втуман. – Как только я вырасту, найду его и убью.

– Молодец! – воскликнул Леллдорин и внезапнокрепко стиснул Гариона. – Отыщем и разрежем на кусочки!

– Мы?

– Я, конечно, отправлюсь с тобой, – объявилЛеллдорин. – Разве может истинный друг поступить иначе?!

Очевидно, юноша говорил под воздействием минутного порыва,но ясно было также, что он совершенно искренен. Леллдорин крепко сжал ладоньГариона.

– Клянусь, Гарион, что не буду знать покоя, пока убийцатвоих родителей не умрёт!